№ 1 (2024)

В межвоенный период одновременно три мощных идеологических фактора – национализм, панисламизм и коммунизм – подтачивали власть метрополий на зависимых территориях. За этим фасадом, как полагали в Дели, Симле, Иерусалиме, Каире и Лондоне, скрывались враждебные интересы других государств. Заморские владения рассматривались одновременно как источники силы (экономика, международный авторитет) и слабости (отвлечение ресурсов в связи с убежденностью руководства в наличии эвентуальной внешней угрозы). В историографии Британской империи исследуется, как колониальные администрации и метрополия реагировали на вызовы, обусловленные перспективами соединения кризисов лояльности и обострения международной конкуренции в единую проблему обеспечения колониального порядка после Первой мировой войны. Открытым остается вопрос, как на эту угрозу смотрели сами представители военного класса. В статье показано, что в этой связи вопрос институционализации колониальной армии являлся одним из ключевых для армейской корпорации в рамках профессиональной дискуссии. В какой мере esprit de corps британской армии имел имперский характер с точки зрения ее администрирования и публичной презентации? Воспринималась ли колониальная служба как приоритетная по отношению к участию в конвенциональном конфликте при подготовке офицерского корпуса? Как предполагалось решать проблему роста обязательств армии по подавлению антиколониальных протестов (в том числе в форме полномасштабной партизанской войны) на фоне обострения международных отношений, финансового дефицита и кадрового голода? В какой мере логика развития военного мышления и корпоративные интересы отражали эволюцию моделей колониального управления после Первой мировой войны? Как показывают результаты представленного исследования, эти вопросы не только конституировали внутри- и межведомственные дискуссии по указанной теме. Их участники оказывали влияние на трансформацию более широкого дискурсивного поля, в рамках которого обсуждались перспективы развития Британской империи как таковой.

Антикварное историописание, оставаясь дискуссионной проблемой в современных исследованиях, рассматривается учеными-гуманитариями либо как своеобразный пролог к профессиональной науке ХIX–XX вв., либо как уникальная форма исторической мысли периода раннего Нового времени. При этом большинство из них отдают предпочтение прежде всего «зрелому» антикварианизму, в то время как ранний этап формирования этой традиции, относящийся к первой половине XVI в., представлен в западных и отечественных работах в значительно меньшей степени. В этой связи творческое наследие Джона Лиланда, с именем которого связаны истоки антикварного историописания в Англии, приобретает особую актуальность. Предлагаемая вниманию читателя статья написана в русле современной исследовательской тенденции, направленной на раскрытие эвристического потенциала изучения политических и социокультурных оснований зарождения антикварного дискурса. Автор стремится определить роль интеллектуальной деятельности Лиланда в двух взаимосвязанных и наиболее актуальных для эпохи ранних Тюдоров процессах: имперском и национальном строительстве. Для реализации исследовательского замысла, во-первых, выявляются особенности генезиса имперской идеи в Средние века и ее трансформации в период правления Генриха VIII; во-вторых, анализируются творческие проекты Лиланда, целью которых являлась легитимация династических прав Тюдоров на «воссоздание» древней композитарной державы Британских островов; в-третьих, при опоре на теорию домодерного национализма швейцарского историка Каспара Хирши идентифицируются характеристики протонационального дискурса и признаки участия в нем английского антиквария. Основным источником исследования является «Новогоднее приношение» – письмо Лиланда Генриху VIII, в котором представлен план создания ряда сочинений, посвященных истории и географии Британии. Детальное изучение источника показывает, что рассматриваемые в нем литературные проекты были направлены, с одной стороны, на создание удовлетворяющего политические запросы Тюдоров образа их «империи», а с другой – на укрепление международного престижа конструируемого Лиландом «британского» коллективного субъекта.

В середине XVIII в. курфюршество Саксония — одно из крупнейших германских государств, объединенное личной унией с Речью Посполитой, — играло значительную роль в европейской политике. Отношениям с Дрезденом отводилось важное место в дипломатических расчетах ведущих держав континента — Великобритании, Франции, Австрии. Это справедливо также и для периода первых двух Силезских войн (1740–1742; 1744–1745), когда резкое усиление политического влияния Пруссии привело к возникновению в Германии двух центров силы, положив начало австро-прусскому противостоянию. И Австрия, и Пруссия были крайне заинтересованы в привлечении на свою сторону Саксонии, ценность которой в качестве потенциального союзника была обусловлена не только наличием крупной армии, но и выгодным стратегическим положением. Роль дрезденского двора в военно-политическом противостоянии Вены и Берлина особенно возросла в годы Второй Силезской войны. Тем не менее вопросы, связанные с участием Саксонии в этом конфликте, слабо изучены в отечественной и зарубежной историографии. В задачи автора входит проанализировать роль саксонской дипломатии в событиях начального этапа Второй Силезской войны, а также прояснить цели и результаты внешней политики курфюршества в рассматриваемый период. Исследование базируется на широком круге источников — документах из Главного государственного архива в Дрездене, Австрийского государственного архива в Вене и Архива внешней политики Российской империи в Москве. Большинство из них либо впервые вводятся в научный оборот, либо не использовались прежде применительно к настоящей теме. Детальное изучение этих документов позволяет прийти к выводу, что в 1744 г. саксонская дипломатия сумела обеспечить себе выгодные позиции на последующих переговорах с Великобританией, Австрией и Республикой Соединенных провинций в Варшаве и Вене, в ходе которых она добилась гарантий будущих денежных субсидий и территориальных приобретений за счет Пруссии.

Недавно опубликованная вторая часть воспоминаний председателя Пангерманского союза Г. Класса, внесшего личный вклад в распространение и общественное признание антисемитских, расистских и экспансионистских взглядов, а также сыгравшего важную роль в установлении и развитие коммуникации правых сил, стремившихся оказывать фоновое влияние на государственную политику, представляют большой научный интерес и расширяют источниковую базу исследований радикального национализма накануне и в годы Перовой мировой войны. Помимо собственно военных целей пангерманцев, связанных с аннексией европейских территорий и уже изученных в историографии, воспоминания иллюстрируют внутреннюю напряженную борьбу за их одобрение внутри Пангерманского союза и различные попытки Г. Класса наладить сотрудничество с высокопоставленными государственными служащими и руководством рейхсвера. Целью Г. Класса становится отставка рейхсканцлера Т. Бетман-Гольвега, ради которой он устанавливает контакты на самом высшем уровне. В условиях военного времени прежде осторожные попытки лидера пангерманцев намекать на необходимость изменения государственного строя приобрели конкретные очертания, став предметом общественной и политической борьбы. Мысли Г. Класса были связаны с учреждением в стране диктатуры в форме неограниченной власти назначенного императором должностного лица, которому в условиях войны было бы позволено действовать в обход конституционных норм и сложившихся механизмов власти. Война, по его мнению, должна была привести к власти диктатора, способного позаботиться о национальных интересах. Воспоминания Г. Класса показывают, как на фоне борьбы за отставку рейхсканцлера и серии военных неудач имперская гражданская и военная элита оценивала идею диктатуры и государственного переворота, что позволяет по-новому оценить эффективность действий пангерманцев и, соответственно, возможности Пангерманского союза.

В связи с увеличением международных перевозок и трансграничной транспортной революцией в XIX – начале XX в. потребовалось международное регулирование общественного здравоохранения в ответ на угрозы эпидемий холеры, чумы, желтой лихорадки, оспы. В статье на основе материалов из архива Лиги Наций и других документов исследуется история появления Организации здравоохранения Лиги Наций после Первой мировой войны как ответ на угрозу эпидемий. По существу, создатели Лиги не сумели полностью выполнить условия Версальского договора и учредить единую глобальную организацию по контролю за эпидемиями и сохранению общественного здоровья. При создании Версальского мирового порядка существовало несколько центров, вокруг которых могла сформироваться постоянная международная организация здравоохранения. Пакт Лиги Наций требовал более строгой координации всех международных институтов здравоохранения и подчинения их единому центру. Инициативу в решении этой проблемы взяла на себя британская делегация на Парижской мирной конференции. Однако все попытки быстро создать организацию здравоохранения закончились провалом из-за возникших между союзными державами разногласий. США, руководствуясь интересами коммерции и сохранения собственного влияния, заняли позицию защиты суверенитета Международного бюро общественной гигиены в Париже. Франция также хотела сохранить престижное международное бюро в Париже. В 1923 г. Смешанный комитет Организации здравоохранения Лиги Наций и Международного бюро общественной гигиены вынес решение о сотрудничестве между этими службами. В итоге Организация здравоохранения Лиги Наций испытывала постоянное недофинансирование, а бюрократическая волокита мешала принимать быстрые решения в области медицинских исследований и борьбы с болезнями. Международное бюро общественной гигиены просуществовало вплоть до 1946 г.

На волне антивоенного студенческого движения в 1965 г. было решено провести очередной IХ Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Алжире. После продолжительной гражданской войны против французского колониального правления государство в 1962 г. получило независимость, избрав «некапиталистический путь развития». Из-за произошедшего военного переворота фестиваль пришлось отменить. История несостоявшегося фестиваля не нашла отражения в исторических исследованиях. Однако события, происходившие вокруг этого фестиваля, заслуживают внимания, поскольку они оказали влияние на молодежное движение как в Советском Союзе, так и во всем мире. В статье анализируются события, сопровождавшие подготовку фестиваля. Идеологические разногласий между КПСС и Компартией Китая, служившие фоном этих событий, оказали решающее влияние на интернациональные связи ВЛКСМ с молодежными организациями других стран. Излишняя опека со стороны Советского Союза не позволила международным и студенческим организациям согласовать условия проведения фестиваля в Алжире в 1965 г. На основе архивных документов и рассекреченных материалов ЦРУ автор приходит к выводу, что к середине 1960-х годов влияние СССР в мире ослабело. Советская внешняя политика больше не соответствовала ферментирующей «мировой революции… маленьких, бедных людей во всем мире», по словам госсекретаря Дж. Маршалла. Теперь появлялись новые левые центры, часто противоречащие друг другу, и авторитета СССР больше не хватало.

Развитие научных связей советских и французских молекулярных биологов и биохимиков в первой половине 1970-х годов связано с именами выдающихся отечественных и французских ученых – академиков А.А. Баева, Ю.А. Овчинникова, А.С. Спирина, Л.Л. Киселева, а с французской стороны – М. Грюнберг-Манаго, Ф. Гро, Ж.-П. Эбеля и др. В советско-французские научные связи было вовлечено множество научно-исследовательских учреждений с обеих сторон. Наивысшим проявлением научного сотрудничества стали советско-французские симпозиумы по проблеме «Физико-химические основы жизни», первый из которых состоялся в 1974 г. в Пущино. Симпозиумы поочередно проводились в СССР / России и во Франции до середины 1990-х годов. Рассматриваемая тема недостаточно отражена в трудах профессиональных историков. Несмотря на то что российско / советско-французские научные связи, в том числе в области биологии, в какой-то степени представлены в отечественной и зарубежной литературе, в изучении эффективного взаимодействия молекулярных биологов и биохимиков двух стран сделаны лишь первые шаги. В публикации используется большой объем впервые вводимых в научный оборот архивных документов из фондов Главного управления внешних связей АН СССР, Института молекулярной биологии АН СССР и ряда других фондов Архива Российской академии наук. На основании документов анализируются организация и проведение симпозиумов в Пущино (1974, 1975), Конкарно (1975), а также результаты поездок советских ученых во Францию. Советско-французское сотрудничество исследуется в контексте международной политической обстановки. Отношения с Францией складывались благоприятнее в сравнении с другими западными партнерами, что способствовало развитию научных контактов. В области молекулярной биологии и биохимии в первой половине 1970-х годов был проведен целый ряд советско-французских симпозиумов на территории двух стран, состоялись обмены делегациями, осуществлялись взаимные командировки и были развернуты совместные исследования. Вместе с тем автор отмечает проблемы, осложнявшие развитие научных связей. Трудности в развитии советско-французского сотрудничества были общими для всей советской науки и ее международных коммуникаций и были обусловлены «железным занавесом», а также неповоротливостью советской бюрократии.

Проблематика виктимизации беженцев в принимающих государствах Западной Африки представляет особую актуальность в контексте изучения гражданских и межэтнических войн в странах региона. При этом вопросы, связанные с участием различных групп беженцев в актах вооруженного насилия в отношении местного населения и их ролью в поддержании региональной экономики конфликтов, не получили широкого освещения в зарубежной и отечественной литературе. Предлагаемая статья, в которой данные вопросы рассматриваются применительно к Гражданской войне в Сьерра-Леоне (1991–2002), является попыткой частично восполнить этот пробел. С целью выяснить, подтверждается ли устоявшееся представление о западноафриканских беженцах как исключительно жертвах гражданского противостояния, ситуация в стране изучается на разных этапах войны и с позиций интересов различных внутри- и внешнеполитических сил. Существующая научная литература по теме впервые анализируется с точки зрения указанной проблематики, а также вопроса о том, в какой степени опыт Сьерра-Леоне может быть использован при изучении более широкого круга региональных конфликтов. Роль беженцев в экономике трансграничных войн оценивается через призму теории Уильяма Рино и Дженифер Хейзен в рамках функционального подхода к гражданским конфликтам как динамичному явлению, в ходе которого могут меняться первоначальные намерения и роли участников. Постепенное вовлечение части беженцев в военное и политическое противостояние и незаконную деятельность в конечном счете превратило их из пострадавшей стороны западноафриканских конфликтов в дестабилизирующий фактор не только для принимающей их Сьерра-Леоне, но и для всего региона. Статья подготовлена на основе материалов Специального суда по Сьерра-Леоне, отчетов международных правозащитных организаций и документов госструктур заинтересованных стран.

Вниманию читателей представлена публикация документов из Архива Президента Республики Казахстан, повествующих о пребывании в Иране делегации Верховного Совета СССР 15–25 января 1968 г. во главе с первым секретарем ЦК Компартии Казахстана Д.А. Кунаевым. Эти материалы важны в контексте изучения советско-иранских экономических и политических связей 1960–1970-х годов, которые в это время интенсивно развивались. Следует отметить, что визит советской делегации был не просто протокольным мероприятием, но важной вехой в выстраивании конкретных направлений сотрудничества, в первую очередь строительства металлургического комбината в Исфахане. Введенные в научный оборот документы показывают глубокий интерес советской стороны к «Белой революции» в Иране. Вместе с тем в них не зафиксированы противоречия проводимых реформ и наличие в стране значительной оппозиции шаху, особенно со стороны исламского духовенства. Архивные документы наглядно демонстрируют определенные трудности в развитии двусторонних связей. Так, в приложениях к отчету Д.А. Кунаева содержится довольно резкая критика советских практик сотрудничества с Тегераном. Причем острие этой критики направлено на всесильные отраслевые министерства и организации, на неповоротливость советской плановой экономики. В отчетных документах 1968 г. советско-иранское сотрудничество в отдельных областях, по сути, названо провальным. Причем это относится к такой важной сфере, как разведка, добыча и переработка нефти.

Ф.-В. фон Штойбен сыграл ключевую роль в профессионализации Континентальной армии Дж. Вашингтона, сумев передать Америке опыт, полученный в Семилетней войне и Войне за австрийское наследство. В то же время в отечественной американистике нет посвященных Штойбену исследований. Представляется, что данный пробел необходимо заполнить, тем более что некоторые эпизоды биографии Штойбена связаны с Россией. В статье подвергается критической проверке саморепрезентация Штойбена – задача, которая так или иначе встает перед всеми его биографами. Источниковая база исследования представлена главным образом эпистолярными материалами эпохи Войны за независимость. Использованы также материалы Конгресса, пресса, работы самого Штойбена. Все эти источники хорошо документируют американский этап карьеры Штойбена, но оставляют в стороне русский и немецкий. Прусская военная документация XVIII в. позволяет судить о малоизученных аспектах его биографии. Автор приходит к выводу, что Штойбен был частью той своеобразной культуры XVIII в., которая сделала это столетие эпохой блестящих авантюристов. Он обладал талантом, воображением и обаянием, позволявшим ему пересоздать собственное прошлое и убедить американцев в правдивости его рассказов. Но в то же время – он сколок прусской военной машины, созданной Фридрихом Великим, что позволило ему сделать карьеру в американской армии. Стоит отметить, что его контакты с американскими гражданскими властями не всегда были столь же удачны.