INTELLECTUAL LIFE OF ALEXANDRIA (case study of the museion of Alexandria)

Full Text

В настоящее время рассмотрение проблем, связанных с интеллектуализмом в александрийском обществе, представляется наиболее актуальным в контексте современных дискуссий о задачах, стоящих перед современным высшим образованием. Александрия на протяжении многих веков представляла собой центр интеллектуальной жизни Римского востока. Безусловно, ядром интеллектуализма этого уникального города являлись Александрийская школа и Александрийский мусейон, который включал в себя знаменитую Александрийскую библиотеку. Появление в Александрии подобного интеллектуального центра связано с тем, что формирование новых монархий побуждало их правителей вступать в активное противоборство, в том числе и в культурном аспекте, подтверждая тем самым преемственность своих династий. Поэтому образование на вновь завоеванных территориях развитых в военном и торговом отношении городов неизбежно приводило к созданию в них новых механизмов культурного восприятия существующей общественно-политической действительности. На территории Египта главным этнокультурным связующим звеном между греческими поселенцами и их исторической родиной стал Александрийский мусейон, сосредоточивший в себе лучшие традиции «музеефикации» эллинистической культуры. По мнению А.А. Бондаренко, традиции музейного дела присущи человечеству исторически и берут свое начало в классической Античности. Изначально опыт собирательства транслировался, прежде всего, через ритуал и миф, в которых систематизировались наиболее используемые концепции мировосприятия, характерные для человека древнего мышления (Бондаренко 2007: 257-258). В дальнейшем идея собирательства перешла из нематериальных в материальные формы. В Древней Греции стали появляться так называемые мусические искусства, к которым относились, прежде всего, философия, наука, музыка, литература и художественное творчество (Борухович 1976: 94). В них перманентно совмещались особенности разных жанров и традиций, отражались мысли, чувства и взгляды различных слоев социума. Сама идея собирания материальных и духовных ценностей впервые отчетливо проявила себя в феномене античного мусейона. В Греции, на ранних этапах развития государственности, мусейоны (μουσεον), т. е. собрания Муз, места их проживания, служили святилищами для почитания спутниц бога солнца Феба-Аполлона, покровительниц мусических искусств, и располагались в самых красивых местах города (Бондаренко 2007: 260). Поскольку музы считались покровительницами пения и сказаний, то мусическое искусство стало неотъемлемой частью общего образования древнего грека. В связи с этим под «мусейоном» стали пониматься и жертвоприношения музам, и торжественные школьные праздники, а впоследствии мусейонами стали называть сами школы и иные образовательные и научные центры. Так, к наиболее известным стоит отнести Культ Муз в Кротонской школе Пифагора, Мусейон Платоновской Академии, философскую школу перипатетиков - Ликею. Объединяющей тенденцией этих заведений стало то, что они явились не просто местом сосредоточения ученых кадров того времени, но и по сути представляли собой религиозное братство, институциализированное научное и учебное заведение. Поскольку высокий культурный уровень античных полисов во многом был достижением отдельных ученых, на собственные деньги финансировавших свои школы, руководители мусейонов были полноправными их владельцами, что не мешало зарождению и укреплению науки в понимании, близком к современному рационалистическому мировоззрению (Macleod 2004: 23). Прослеживая такую тенденцию развития мусейонов в классической Античности, мы видим правоприемственность данного аспекта в Александрии Египетской. Основание Александрийского мусейона как крупнейшего научно-исследовательского центра относят к IV в. до н.э. и связывают с именем Птолемея I. Среди источников, дошедших до нашего времени, мы не встречаем ни одного, который бы в полной мере указывал на точную дату основания мусейона. По воспоминаниям Плутарха, важную роль в формировании мусейона сыграл ученик Аристотеля и Теофраста Деметрий Фалерский (ок. 360 - ок. 280 гг. до н.э.) (Бондаренко 2007: 267). Учитывая их близкое знакомство с Аристотелем, который одним из первых говорил о создании учреждения, подобного мусейону, можно предположить, что Деметрий Фалерский смог практически реализовать мечту своего учителя. Переехав в 297 г. в Египет, он занял место советника при Птолемее I Сотере. Существует предположение, что именно Деметрий подал мысль Птолемею о необходимости учреждения в столице нового Мусейона с библиотекой и другими коллекциями, по примеру Афин. Давая характеристику Александрийскому мусейону в эллинистический период, стоит сказать, что, по воспоминаниям Страбона, он занимал достаточно большую территорию в дворцовом комплексе Птолемеев с многочисленными постройками и садово-парковыми ансамблями: «Мусейон также является частью помещения царских дворцов; он имеет место для прогулок, экседру [крытую галерею с сиденьями] и большой дом, где находится общая столовая для ученых, состоящих при Мусейоне. Эта коллегия ученых имеет не только совместный фонд (κοινά χρήματα), но и жреца - правителя Мусейона, который раньше назначался царем, а теперь - Цезарем» (Страбон 1994: 112). Отсюда мы видим, что фактически главой мусейона был жрец, назначаемый царем и исполнявший религиозно-представительные функции, не вмешиваясь в научную сферу (заметим, что подобное обстоятельство логично обосновано ввиду того, что изначально мусейон задумывался как храм служения музам). С момента образования в Александрийский мусейон стекалась многочисленная интеллектуальная элита, которая отчасти и сформировала новую социальную среду, придав Александрии статус культурной столицы Римской империи. В основном ученых привлекали в город достаточно свободные (по сравнению с остальными частями империи) общественные нравы, возможность использовать в своих научных изысканиях бесплатно предоставлявшиеся лично царем фонды знаменитой Александрийской библиотеки, оборудование для исследования окружающего мира, а также полное материальное обеспечение (Parsons 1967: 147). По мнению некоторых исследователей, именно наличие в мусейоне Александрийской библиотеки заставляло ученых различных направлений прибывать в Александрию и работать в Александрийском мусейоне. Главная задача библиотеки состояла не в хранении текстов основоположников тех или иных литературно-художественных и философских направлений, знание о которых передавалось в устной форме, что нивелировало необходимость его закрепления в письменном виде. Мысль Деметрия Фалерского о создании библиотеки состояла в том, чтобы через нее у любого желающего появилась возможность полноценного общения с автором, связь с которым по тем или иным причинам невозможна. Особая атмосфера, декорирование пространства предметами, имеющими художественную ценность, - все это позволяло совершать новые научные открытия в различных областях знаний и формировать новую культурную среду. По мнению А.А. Бондаренко, такая обстановка создавала своего рода «музейное» восприятие, которое отвечало глубинным потребностям александрийской интеллектуальной культуры (Бондаренко 2007: 265). В основном, это было связано с тем, что после достигнутой высоты научной мысли в классической Античности эллинистическая культура занялась «самоинвентаризацией», для которой ей был нужен свой центр, предметным воплощением которого и становится мусейон. В основу деятельности мусейона была положена концепция творческого братства и мусического служения, что выражалось в идее совместного постижения научной истины (Бондаренко 2007: 267). Необходимо отметить, что Александрийский мусейон представлял собой не только научное, но и сакральное объединение ученых, о чем наряду с организационными принципами свидетельствует и его этимология. Прежде всего, мусейон был сакральным местом служителей муз под руководством жреца, который назначался лично царем. Члены мусейона также назначались царем и имели право распоряжаться выделенным государственным финансированием. В этом проявлялся строго выраженный государственно-монархический характер данного института, который отличал его от других мусейонов Античности (Бондаренко 2007: 268). Ранние греческие традиции мусейонов проявлялись в Александрии в том, что большую роль здесь уделяли занятиям литературой, математикой, философией, исследованиям физического мира, включая аспекты изучения природы и человека. Однако о расцвете мусейона мы можем говорить лишь до III в. до н.э. Отметим, что в отличие от Афин, в Александрийском мусейоне большое внимание уделялось филологическим наукам, поскольку работа над систематизацией фондов Александрийской библиотеки продолжалась постоянно, и, следовательно, знания филологов были востребованы в мусейоне. Так, Деметрием Фалерским была начата работа по идентификации и текстуальной критике гомеровских поэм. На основании собранных им гомеровских текстов, а также его критических работ «Об Илиаде», «Об Одиссее», «Знаток Гомера», Зенодот Эфесский[17] предпринял первую попытку критического издания текстов Гомера. Во второй половине III в. до н.э. Аполлонием Родосским была создана знаменитая «Аргонавтика» и ряд других эпических поэм. И это лишь малая часть филологических работ, которые проводились на базе мусейона. Особенность Александрийского мусейона состояла в том, что исследовательская работа ученых, деятельность которых была связана с этим интеллектуальным центром, не опиралась на определенные философские доктрины, не загоняя авторов в ту или иную методологическую концепцию. Исходя из этого, долгое время в Александрии не складывалась устойчивая философская школа. Однако это не говорит о том, что в Александрии того времени совершенно отсутствовали яркие философы и представители других гуманитарных и естественнонаучных дисциплин. Среди представителей точных наук, внесших значительный вклад в развитие как самого мусейона, так и всего александрийского интеллектуализма, следует выделить Евклида, Аполлония Пергского, Архимеда, Ипатию. Несмотря на то, что Египет являлся одним из центров создания мировой цивилизации, тем не менее, не все научные направления пользовались достижениями египетских ученых. Одной из немногих отраслей научного знания, опиравшейся на религиозные и культурные традиции Древнего Египта[18], была медицина. Особое внимание стоит обратить на Герофила, занимавшегося изучением анатомии человека посредством публичного вскрытия трупов. Изучение ритмов сердечных сокращений привело его к созданию учения о пульсе, который он считал основным элементом диагностики и измерял его частоту при помощи водяных часов. Главным научным трудом Герофила стала не дошедшая до наших дней «Анатомия». Знаменитым медиком, работавшим в мусейоне, был Эрасистрат, который первым обнаружил различие в функциях сосудов кровеносной системы, подметив, что артерии пульсируют, а вены нет. При этом основным предметом его исследований оставалась нервная система человека. Успехи медицинской науки во многом были связаны с тем, что Птолемей II позволил Эрасистрату проводить медицинские исследования на приговоренных к смерти преступниках. По мнению В.П. Поршнева, Александрийский мусейон представлял собой классический образец эклектичного мышления позднеантичного человека, эклектичность которого проявлялась не только в синтезе разных систем мировоззрений, но также в формировании особой интеллектуальной элиты, людей, свободных в своих убеждениях (Поршнев 2012: 259). Именно в Александрии стали появляться «новые интеллигенты», которые носили египетские имена, но думали и писали на греческом языке. Поскольку большая их часть была людьми приезжими, Египет не воспринимался ими как родина. В основном они использовали потенциал предоставляемых возможностей для научных исследований и уезжали. Однако были и такие, родиной для которых становился сам мусейон, внутри которого создавались различные кружки по научным либо религиозным интересам. Успехи александрийской науки в том числе были связаны с тем, что многие знаменитые ученые отказались продолжать свою научную деятельность в Александрии. Поэтому в мусейон стали приглашать ученых, которые занимались узкопрофильной отраслью знания. Птолемеи активно привлекали ученых в свой центр с помощью различных социальных льгот и выплат. Мы не встречаем информации о внутреннем подразделении мусейона и профессиональных направлениях, разрабатываемых его сотрудниками. Косвенные свидетельства мы находим лишь в позднеримских литературных источниках у Аммиана Марцеллина, Афинея и Элия Лампридия. Так, Аммиан Марцеллин (XII, 16) утверждал, что при нем весь квартал Брухейон был заселен учеными людьми. Афиней (IV, 184), перечисляя ученых и сотрудников мусейона, изгнанных Птолемеем VIII, упоминает философов, грамматиков, геометров-землемеров, изографов-живописцев, учителей гимнастики. Элий Лампридий в биографии Александра Севера оставил свидетельства о благодеяниях императора по отношению к александрийским ученым, репрессированным при Каракалле, когда в пострадавшем от пожара городе была возведена новая набережная с порфировой колоннадой, а многим ученым стали выплачивать содержание (Поршнев 2012: 250-251). По мнению В.П. Поршнева, это указывает на то, что служители муз делились как минимум на две большие категории: во-первых, поэты и религиозные деятели, чья профессия была отмечена божественной одержимостью; во-вторых - ученые, которые изучали и систематизировали результаты божественной и человеческой деятельности, т. е. естествоиспытатели, историки и описатели предметов искусства. Это деление указывает на то, что мусейон был одновременно и творческой мастерской, и местом образования и воспитания. Последняя функция, приближавшая мусей к возникшим позднее университетам, стала заметнее в римскую эпоху (Поршнев 2012: 251). С середины III в. н.э. служители мусейона не просто стали искать точки соприкосновения своей и египетской культуры, но и фактически начали переосмысливать эллинское культурное наследие, которое в основном представляло собой тексты рукописей Александрийской библиотеки. Даже памятники изобразительного искусства предков воспринимались больше через их вербальное описание, зачастую в художественной форме (произведения Леонида Тарентского, Антипатра Сидонского и других поэтов-антикваров). Как и в любой научной школе, в мусейоне имело место длительное соперничество, по крайней мере, двух научных или художественных школ. Примерами таких противостоящих друг другу научных школ являлись школы врачей-догматиков Герофила и врачей-эмпириков Филина Косского; в филологии противостояли друг другу Аристофан Византийский и Кратет Малосский. Подобная практика была повсеместной и до учреждения мусейона, однако в местах наибольшего сосредоточения представителей различных ветвей научной мысли это противостояние, как правило, усиливалось и проявляло себя наиболее ярко. В III в. н.э. научные изыскания в мусейоне отошли на второй план. Основной стала общеобразовательная задача, однако в условиях распространения христианства постепенно угасла и учебная деятельность, основанная на политеистическом мировоззрении. Особенное внимание в римскую эпоху уделялось развитию филологии, известны александрийские ученые I-III веков, такие как Феон, Трифон, Апион. Некоторый подъем наблюдался в работе мусейона при Адриане и его преемниках - в это время работали филологи Аполлоний Дискол, Гарпократион и Гефестион, математик Менелай, врач Соран, астроном и географ Клавдий Птолемей (Поршнев 2012: 259). В III в. для мусейона наступил сложный период, который начался с военных событий в Александрии, связанных со взятием города Каракаллой в 216 г. (об этом сообщал Дион Кассий, LXXVII, 22). По сообщению Аммиана Марцеллина, недолгий период восстановления окончательно был завершен во время войны Зенобии и Аврелиана в 269-270 или 273 г., когда весь квартал Брухейон был сожжен и разрушен (Бондаренко 2007: 269). Существуют предположения о том, что после этих событий преподавание продолжало осуществляться в Серапеуме, однако точных указаний на это мы встречаем крайне мало. Поскольку в III-IV вв. в Александрии начал активно развиваться неоплатонизм, а параллельно с ним и христианизация научного знания, отношение к мусейону существенным образом изменилось и у жителей города, и у представителей императорской династии (Kingsley 2004: 15). Объективным поводом к противостоянию мусейона и Александрийской школы стала сама концепция этих научных заведений: одно создавалось как храмовый языческий комплекс, другое - как катехизисное христианское училище (Harnack 1960: 126). По сути, именно мусейон в Александрии стал местом сосредоточения защитников язычества в период христианизации Римской империи. В 391 г. состоялось закрытие мусейона, поскольку, согласно императорскому эдикту Феодосия I, стали уничтожаться все языческие культы и места их поклонения. Закрытие Александрийского мусейона стало поводом к прекращению деятельности античных научно-учебных центров с подобным наименованием. В заключение необходимо отметить, что как в период своего расцвета, так и во время упадка Александрийский мусеойн играл важную культурообразующую функцию в современном ему обществе. Он сыграл важную роль в формировании и поддержке интеллектуального климата своей эпохи, способствовал выявлению и развитию духовно-творческих начал александрийского общества, синкретизируя многообразие культур, этносов и конфессий, населяющих Александрию. С другой стороны, его закрытие имело прямую логическую связь с процессом внутренних культурно-религиозных изменений, затронувших всю Римскую империю после начала процесса ее христианизации.

About the authors

I. V. Zaytseva

Belgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after I. D. Putilin

Сandidate of Historical sciences, Senior Lecturer at the Department of Humanities and Socio-Economic disciplines

References

Supplementary files